девочка, сколько тебе там? семнадцать, двадцать? двадцать один, но неважно – внутри все сорок, когда ты молча безропотно просишь его остаться, а он уже тает в тумане из ваших недоговорок. здесь даже не скажешь «ваших», каких там «ваших»? «вас» нет, дорогуша, и как бы ни грело уши, на вашем венчании вряд ли соседи спляшут, как вряд ли они же дуэт смогут ваш послушать.
какой там дуэт, если каждый играет соло, и тянет все выше/все ниже/все громче/тише. гитара болеет, ей хряпнуть бы спазмалгона и сброситься на закате с высокой крыши. от этого белого шума из ваших молчаний, от этого глухонемого сердечного стука. тебе бы засунуть подальше свои «скучаю» и душу свою отогреть о чужие руки.
но хочется только этих, в смешных веснушках и с парочкой детских шрамов - забытых, старых. тебе бы стать музыкой, литься к нему в наушник; а если расстроена – стать бы его гитарой. настроит, конечно же… мог бы, по крайней мере. захочет ли? вряд ли, как вряд ли сыграть позволит. тебе уже хочется честно ему не верить, когда он на публику снова играет роли.
но ты ему веришь, и веришь в него, как в сказку. вопросы все те же, ответы в режиме блица: погода, мол, классная, вечер сегодня ласков. тебе уже хочется снова в него влюбиться. как будто, наивная, чувства хоть на секунду, да брали в тебе отгул, уходили строем. кричала «плевать мне! и думать о нем не буду!», и тут же по нем исходила звериным воем. плевать не тебе, а ему; и, конечно, проще, отвлечься и думать о чем-то прекрасном, высшем. вот только восторги «какой же он весь хороший» и приступы злости под ребрами где-то рыщут.
неплохо бы, милая, сесть да подумать-взвесить;
тебе в твоем возрасте сердца вредна усталость;
неважно, во сколько, внутри тебе снова десять;
ищи себя, девочка. кажется, ты потерялась.
Sonrisa